Один из зверей подпрыгнул, но, не достав до меня, упал назад, в кучу других.
Меня опустили еще на пять или семь футов. Я плакал от отчаяния. Тяжелый ошейник съехал вниз. Металлическое кольцо касалось моего подбородка.
Я опустился еще на десять футов, потом еще на десять. Звери пришли в буйную ярость, за исключением особей, которые, рыча и царапаясь, рвали на части мясо, уже попавшее в яму.
Веревка снова пришла в движение и опустила меня ниже.
Пожалуйста, прекратите! - молил я не переставая. Мне была видна незнакомка с белоснежной кожей, в черной одежде - она стояла с плетью у края барьера. Рядом с ней находились два здоровяка, которые притащили меня сюда. Я никогда не встречал людей, обладающих такой силой. Они легко справились со мной. Я оказался беспомощен.
Теперь, извиваясь и крича, я висел в сорока футах от дна ямы.
Веревка опустила меня еще ниже. Я закричал от отчаяния.
Хищные твари опять принялись подпрыгивать. Я слышал щелканье челюстей не более чем в ярде от своей головы и видел, как изогнутые белые когти, выпущенные наружу, стремительно пролетали подо мной. Одним ударом они могли оторвать мне голову.
Мои крики смешивались с яростным рычанием и пронзительными голодными криками этих животных. Веревка еще раз дернулась, и я снизился на один фут, горько рыдая от отчаяния.
Затем внезапно мое тело качнулось в сторону и поднялось кверху. Меня подняли при помощи блоков к барьеру и перекинули через него. Силачи надсмотрщики сняли меня с крюка и освободили ноги. Затем подвесили большой кусок мяса на крюк, на котором только что висел я, подняли его над барьером и опустили в колодец.
Я слышал, как звери дрались, отнимая добычу друг у друга. Здоровенный парень «азиат» дернул меня за руки, снял с них наручники и повесил себе на пояс.
На колени, - приказала моя тюремщица.
Я подчинился.
Звери в яме рвали мясо на куски.
Расставь ноги! - прозвучала следующая команда.
Содрогнувшись, я исполнил и этот приказ.
Теперь ты понял, что ты - раб? - спросила она.
Да, - ответил я. - Да!
Да - что?
Я не знаю, не знаю, - растерялся я.
Да, госпожа, - сказала женщина.
Да, госпожа, - эхом откликнулся я.
Теперь скажи: «Я раб, госпожа».
Я раб, госпожа, - повторил я.
Теперь скажи, - продолжала тюремщица, - «Я ваш раб, госпожа».
Я ваш раб, госпожа, - послушно сказал я.
Теперь можешь опустить голову и поцеловать мои ноги.
Я сделал, как она велела. Я очень боялся ее.
Теперь ты знаешь, в каком мире оказался? - спросила женщина.
Я не осмелился ответить.
Этот мир называется Гор, - заявила она.
Да, госпожа.
Я дрожал, я почти терял сознание. Это и в самом деле был Гор.
Посмотри на меня, раб, - приказала незнакомка.
Я поднял на нее глаза.
Здесь, на Горе, ты - раб!
Да, госпожа, - ответил я.
На Горе не допускается непослушание рабов, даже самое малое непослушание, это хорошо понятно?
Да, госпожа.
Кроме этого, - продолжала она, - раб должен угождать. Тебе это ясно?
Да, госпожа.
Животные, которых ты видел, называются слинами, - произнесла незнакомка. - Они используются на Горе для многих целей. Одна из них - охота на рабов и уничтожение непокорных. Именно для этой цели и натасканы животные, которых ты видел.
Да, госпожа.
На Горе также принято брать недисциплинированных, непослушных или непокорных рабов, а также рабов, которые не были в полной мере угодливы, все равно - мужчин или женщин, и скармливать этих рабов слинам. Конечно, иногда рабы скармливаются животным просто так, для развлечения хозяев.
Да, госпожа, - сказал я.
Понял ли ты теперь, что означает быть рабом на Горе?
Да, госпожа, - снова ответил я.
Опустись на колени, - приказала тюремщица.
Я повиновался.
Один из мужчин, силач с каштановыми курчавыми волосами, сказал ей что-то. Женщина засмеялась и покачала головой. Они обменялись несколькими словами, и затем надсмотрщики повернулись и ушли.
Он спросил, - объяснила моя хозяйка, - не хочу ли я, чтобы он помог мне доставить тебя в камеру.
Она повесила плеть на пояс, свернув ее концы. На верхнем конце плети имелось для этого специальное кольцо.
Я сказала ему, что этого не нужно, - продолжала говорить она, повернув ошейник таким образом, чтобы кольцо легло мне на спину. Выдернув металлическую цепь из-за пояса, женщина добавила: - Я сказала ему, что ты уже укрощен.
С этими словами моя хозяйка пристегнула цепь к ошейнику и дернула за него.
Я стоял на четвереньках, на цепи.
Ты ведь укрощен, не так ли? - спросила она.
Да, госпожа.
Тогда пойдем. Мы возвращаемся в клетку.
Да, госпожа.
Встань на колени, здесь, - приказала тюремщица. Я опустился на колени там, где она велела. Женщина сняла со стены кандалы и защелкнула их у меня на ногах. После этого присела передо мной на корточки.
Положи ладони сюда, - проговорила она.
Я подчинился, и незнакомка замкнула на моих запястьях заранее приготовленные наручники. Она отстегнула цепь с моего ошейника и, скрутив ее, закрепила на поясе. Закованный, я стоял перед ней на коленях.
Я снова был в своей камере. Почти ничего не изменилось с того мгновения, когда она позвала надсмотрщиков, чтобы вытащить меня отсюда. Однако существовало одно важное отличие. Раньше здесь находился свободный человек в кандалах, а теперь - закованный в цепи раб.
Поднявшись и отступив немного, незнакомка внимательно посмотрела на меня. Затем, не без доброты в голосе, произнесла:
Когда будешь вставать на колени перед свободной женщиной, держи ноги расставленными, если только твоя госпожа не захочет чего-то другого.
Да, госпожа, - ответил я.
Молодец, - сказала она. - Делаешь успехи. Но помни, что прихоть госпожи может зайти как угодно далеко.
Да, госпожа.
Насколько я знаю, ты первый мужчина с Земли, привезенный на Гор в качестве раба.
Это недоразумение, - объяснил я. - Я случайно попал в поле зрения работорговцев. Пожалуйста, отправьте меня назад, на Землю.
Молчи, раб! - прикрикнула тюремщица.
Да, госпожа, - быстро ответил я.
Незнакомка зашла мне за спину, так что я не мог видеть ее.
Однажды я посетила твою планету, - сообщила она.
Послышался еле различимый металлический звук.
Слышишь? - спросила тюремщица.
Это звук плети, которую я отстегнула от пояса, - объяснила она.
Я промолчал.
Скоро ты научишься сразу узнавать его. - После паузы женщина продолжила: - Да, полтора года назад по приказу моих начальников я провела несколько месяцев в твоем мире. Ты боишься, что тебя отхлещут плетью?
Да, госпожа.
Там я узнала природу мужчин Земли и начала презирать их.
Да, госпожа.
Я снова услышал еле различимый звук, очень похожий на первый.
Я повесила плеть на место, - произнесла незнакомка и снова встала передо мной. Плеть висела у нее на поясе. - Я не собираюсь бить тебя сейчас.
Спасибо, госпожа!
Как тебя зовут?
Джейсон. Джейсон Маршал.
У тебя больше нет имени, - напомнила незнакомка.
Да, госпожа.
Но Джейсон подойдет. Итак, ты - Джейсон!
Да, госпожа.
Теперь это кличка раба, присвоенная тебе, потому что мне так нравится.
Да, госпожа.
Теперь я был раб, имеющий имя.
Тюремщица подошла к стене камеры. Там, на полке, виднелись две неглубокие миски. Они и раньше там стояли. Женщина принесла мне одну из них. В ней было мясо. Незнакомка держала миску в левой руке, правой она взяла кусок мяса и взглянула на меня.
Превратиться в раба тебе будет проще, чем настоящему мужчине, - сказала женщина, - но все-таки нелегко.
Я посмотрел на нее с отчаянием.
Ешь, Джейсон, - сказала она, отправляя кусок мяса мне в рот. - Я была на Земле и видела там представителей вашего мужского рода. Среди них оказалось крайне мало настоящих мужчин. Почему земляне отказались от своего мужского естества и притворяются, будто радуются своей неполноценности? Сомнительно, что для этого существуют сложные исторические причины. Интересно, какие уродливые формы придает культура измученной биологии? - Говоря это, тюремщица продолжала меня кормить. - Но я не чувствую к вам жалости, потому что вы сами позволили надругаться над собой. Вы все презренные слабаки и трусы! У вас мало что осталось, только какие-то рудименты мужского начала, и даже это вы позволяете отнять у себя.
Когда мы вернулись, как раз началась дойка. Мысль о том, что скоро я буду дома, придавала таких сил, что я не просто легко перенесла все эти четыре часа, а вообще не заметила, как они пронеслись. Потом я легла отдохнуть. До этого я выспалась, поэтому впервые за все время пребывания здесь смогла просто полежать, подумать и проанализировать свои чувства и эмоции. С удивлением еще раз обнаружила, что не только не считаю пребывание здесь каторгой, а и совершенно спокойно потом при необходимости буду возвращаться сюда, как и говорил доктор. Мне были действительно симпатичны люди которые здесь работают, потому что они хорошо делали свое дело, не смотря на то, что постоянно им приходится сталкиваться с потоком ненависти от своих подопечных. Да и вообще, скорее всего, отношение как к неодушевленным предметам это просто защитная реакция персонала на ненависть рабынь. О дружбе, конечно, не может быть и речи, но более теплые отношения вполне могли бы быть, если бы рабыни правильно понимали, зачем они здесь и относились бы с благодарностью к тем, кто о них заботится и делает их более желанными для своих Хозяев. В общем у меня было чудесное настроение и состояние гармонии с самой собой и окружающим миром.
Потом вошли санитары… я сначала подумала, что ведут новенькую в освободившийся бокс рядом. Но это привели ту самую рабыню, которая и была в этом боксе… ее именно привели, а не привезли, она правда была как будто в трансе и ее поддерживали с двух сторон, буквально несли санитары. Она буквально упала на подстилку в боксе… ее вид привел меня в ужас… вместо той красавицы, которой я любовалась в первый день, на подстилке лежала мертвенно бледная женщина со впавшими щеками и глазами, вокруг которых были иссиня-черные круги… ее опухшие губы со следами запекшейся крови дополняли это жуткое впечатление… мой взгляд скользил ниже… а ниже… груди просто не было… на ее месте были два параллельных свежих шрама… когда я увидела это у меня внутри все просто сжалось в комок от ужаса… взгляд продолжал скользить ниже… между ног тоже был свежий шов, из которого выходил катетер, который был приклеен пластырем к ноге… мне стало жутко… я перевернулась на другой бок, чтобы не смотреть на эту рабыню… я увидела, что почти никто не спит, взгляды всех рабынь были прикованы к ней, на лицах застыл ужас…
Потом был массаж, а после него санитар повел меня в туалет и мыться… я не выдержала, и спросила его про эту рабыню. Он рассказал, что ее Хозяин имеет целый гарем рабынь, Ему очень нравилась эта рабыня, Он очень долго пытался довести ее до совершенства… но она хоть и сама согласилась на рабство, отчаянно сопротивлялась дрессировке… здесь она была уже очень долго, молоко у нее почти не пребывало, ее уже хотели вернуть Хозяину, как совершенно не пригодную к дойке, когда она сняла с себя доильный аппарат… Хозяин был взбешен и это Он приказал доить ее не переставая до тех пор, пока не потеряет сознание… но после этой дойки она была уже в таком состоянии, что пришлось не только ампутировать грудь, но и из-за внутреннего кровотечения удалять матку… Можно было попытаться ее спасти, не уродуя так, но ее Хозяин сказал, что так даже лучше… теперь она навсегда останется рабыней в гареме, но теперь ее роль уже не доставлять радость Господину, а прислуживать рабыням и служить для них постоянным напоминанием, что бывает, если не слушаться Господина… Он присутствовал во время наказания и последующих операций… по Его приказу не было наркоза… она была жестоко, но справедливо наказана…
Мне эта история показалась невероятно жуткой - в моей голове просто не укладывалось, как можно, будучи рабыней, не прилагать все усилия для служения Господину. Безусловно она заслужила наказание, хотя наверное то, что случилось уж слишком жестоко… Хотя… она вещь своего Господина и только Он может решать что с ней делать…
После того, как меня привели обратно, я успела чуть-чуть поспать, а когда проснулась, рядом со мной уже была надя…
Перед каждым собаководом всегда встает вопрос о покупке ошейника. Правильный выбор ошейника важен для комфортного общения с собакой. Плохо подобранный ошейник может стать причиной опасной ситуации или привести к проблемам во взаимопонимании хозяина и его собаки.
Виды ошейников
Ошейники делятся на несколько видов в зависимости от их практического назначения:
- Повседневные,
- Ошейники для дрессировки и коррекции поведения,
- Выставочные
- Декоративные.
Для обычных прогулок с собакой подойдут повседневные ошейники. «Воспитательные» ошейники позволяют сильнее воздействовать на собаку. Ошейники для выставок практически не заметны и сохраняют красоту шерсти животного. Декоративные ошейники же надевают только ради красоты и радости владельца.
Каждый из перечисленных видов ошейников имеет свои плюсы и недостатки, которые нужно учитывать при покупке. Итак, приступим.
Повседневные ошейники
Повседневные или прогулочные ошейники наиболее распространены, они есть у каждой собаки. Такой ошейник имеет стандартную модель с одним полукольцом и удобен тем, что использовать его можно для собак почти , нужно лишь подобрать правильный размер. Повседневный ошейник может быть сделан из кожи, брезента или нейлона. При покупке лучше убедиться в том, что поводковое кольцо крепкое и хорошо прикреплено к основе ошейника.
Кожаные ошейники
Самым распространенным считается ошейник из кожи. Выбирая такой ошейник, не стоит отдавать предпочтение изделию из мягкой кожи, так как он может растянуться. Также при выборе стоит учитывать то, что влага портит кожу, поэтому лучше выбирать ошейник с обработанными краями.
Ошейник может состоять из одного слоя кожи (слишком тонкий, может растягиваться, а также будет легче рваться) или из двух слоев кожи. С изнаночной стороны может быть покрыт мягкой тканью. Приобретая ошейник с металлическими декоративными украшениями, стоит убедиться в том, что они прочно закреплены и не представляет угрозы для животного.
Некоторые собаки грызут кожаные ошейники, поэтому держать их в досягаемости четвероногого друга не рекомендуется. Также помните, что от воды или жары кожа может трескаться.
Брезентовые ошейники
Такой ошейник, в отличие от кожаного, не боится влаги. Однако брезентовый ошейник хорошо удерживает влагу в себе, то есть становится тяжелым. Может гнить, если его не сушить.
Он достаточно эластичный и прочный, его можно стирать и при этом он имеет довольно низкую цену. Главным минусом брезентового ошейника является то, что при появлении любого повреждения он начинает рваться. При больших или постоянных нагрузках он разорвется совсем. Брезентовый ошейник — отличный вариант для «походных» прогулок по полям и лесам.
Нейлоновые ошейники
Легкий и прочный ошейник, который комфортен для собаки. Нейлон не растягивается, не реагирует на воду и не выцветает на солнце. Данный вариант является наиболее оптимальным для . Для собак не подходит, так как чаще всего оснащен пластмассовой застежкой, которая может не выдержать силы рывка крупного пса.
Одной из разновидностей ошейников из нейлона являются плетеные ошейники из паракорда (прочного нейлонового шнура). Это и не удивительно — они прочные и достаточно яркие и красивые.
В целом, нейлоновые ошейники надежные, служат долго и не теряют своего качества со временем.
Ошейники для дрессировки и коррекции поведения
Ошейники для дрессировки можно разделить на три вида:
- Строгий ошейник (парфорс)
- Удавка
- Электроошейник.
Данные ошейники не используют в повседневной жизни, но часто бывают ситуации, когда без них не обойтись во время воспитательного процесса. Особенно это касается коррекции поведения взрослых собак с «запущенным воспитанием». Чтобы добиться нужного эффекта, необходимо уметь правильно использовать такие виды ошейников.
Важно! Использование любых ошейников для коррекции поведения лучше осуществлять под присмотром опытного инструктора-дрессировщика.
Строгий ошейник (парфорс)
Эффект достигается за счет наличия шипов на внутренней стороне ошейника. Строгий ошейник делится на два вида: проволочный и пластинчатый. Основная разница между ними – размер шипов. Пластинчатые парфорсы обычно имеют более короткие шипы, нежели проволочные.
Размер шипов подбирают в зависимости от длинны шерсти собаки (чем длиннее шерсть, тем длиннее шипы). Важно правильно подобрать размер строгого ошейника. Количество звеньев парфорса должно быть таким, чтобы ошейник располагался как можно ближе к ушам собаки. Размер ошейника корректируется убиранием лишних звеньев.
Важно! Строгий ошейник нельзя использовать постоянно! Он может травмировать животное, кроме того, собака привыкает к постоянному дискомфорту и перестает на него реагировать. Используйте парфорс только в случае необходимости коррекции поведения под присмотром инструктора.
Удавка
Такой вид ошейника выглядит как петля, состоящая из металла, кожи или веревки. Действует за счет натяжения петли: чем больше натянут поводок, тем больше удавка затягивается на шее собаки. Это не доставляет собаке боли, но заставляет ее реагировать на натяжение поводка.
Наиболее безопасным считается кожаная удавка, однако кожа требует ухода. Минусом удавки является то, что при резком рывке можно травмировать собаку.
Выбирая такой вид ошейника, не стоит покупать слишком длинную удавку, так как есть риск, что собака снимет ее.
Электроошейник
Электроошейник позволяет контролировать собаку с помощью электрических импульсов, которые подаются на шею собаки через пульт, находящийся у хозяина.
Покупая электроошейник, стоит обратить внимание на радиус действия, мощность (делится в зависимости от размеров собаки) и уровни стимуляции. Кроме того, электроошейник может быть оснащен звуковым сигналом, помогающим найти собаку.
В отличие от других видов ошейника для коррекции поведения, электроошейник помогает управлять собакой на расстоянии. Наиболее подходит для остановки нежелательных действий собаки, когда она спущена с поводка. Также незаменим в розыскной подготовке.
К минусам электроошейника можно отнести высокую стоимость и вероятность неадекватной реакции у собак с неустойчивой психикой. Как и все виды коррекционных ошейников не должен использоваться постоянно!
Выставочные ошейники
Ошейник для выставок должен быть как можно менее заметным, его задача максимально красиво и естественно показать собаку в ринге на , при этом не привлекать к себе внимания. Выставочные ошейники выбираются в зависимости от размера, окраса и типа шерсти собаки.
Делятся выставочные ошейники на два вида:
- Ринговки
- Удавки.
Ринговки делаются из тонкого нейлонового шнура или кожи, могут быть различных цветов (цвет подбирают в зависимости от цвета шерсти собаки). Удавка же представляет собой тонкую цепочку либо тот же нейлоновый шнур.
Основное различия между удавкой и выставочной ринговкой заключается в том, что размер удавки не фиксирован, она может затягиваться хендлером (человеком, который выставляет собаку в ринге), тем самым хендлер оказывает корректирующее влияние на собаку. По этой причине в последнее время на крупных международных выставках удавки все чаще запрещаются к использованию.
Декоративные ошейники
Этот вид ошейников используются лишь как украшение и не обладает никакой функциональностью, таким образом, такие ошейники не могут быть использованы для контроля собаки.
Декоративные ошейники могут быть изготовлены из любого материала. В основном они предназначены для маленьких пород собак.
Как выбрать размер ошейника для собаки
Чтобы правильно подобрать ошейник, нужно определить толщину шеи любимца. Поскольку ошейник не прилегает к коже плотно, нужно прибавлять несколько сантиметров в зависимости от вида ошейника.
Расположение ошейника на шее может различаться в зависимости от вида ошейника:
- Для повседневных ошейников достаточно прибавления 5 см, измерение проводят ближе к основанию шеи.
- Удавки потребуют немного большей прибавки – 6 см.
- Строгий ошейник носится выше, максимально близко к ушам собаки. Его лучше взять чуть длиннее, так как лишние звенья всегда можно снять, а вот слишком короткий ошейник не будет правильного давления на собаку.
Для правильности измерения собака должна стоять или сидеть. Измерительная лента не должна провисать или быть слишком затянутой.
Общепринятые размеры ошейников:
- S (декоративные, до 35 см),
- SM (маленькие охотничьи и служебные, 35-41 см),
- M (средние, 41-48 см),
- ML (крупные, 48-55 см),
- L (большие, более 55 см).
Какой ошейник выбрать щенку
Выбирая ошейник для щенка, который уже готов начать прогулки, нужно сделать ударение на легкость ошейника.
Для чувствительного малыша лучше выбрать кожаный ошейник со стальным креплением, который точно не вызовет аллергическую реакцию.
Также щенкам можно купить мягкий ошейник, у которого легко регулируется размер за счет пряжки (обычно это ошейники из нейлона). Внимания требует и ремешок ошейника, который может мешать щенку.
Ошейник очень важен как для собаки, так и для человека. Правильно подобранный ошейник сможет радовать глаз хозяина, сделать прогулку приятной и не навредит собаке. А это означает, что нужно выделить время на подбор лучшего ошейника для вашего четвероногого друга.
Естественно, такая ситуация приемлема лишь как ролевая игра, чаще всего сексуального характера. Ведь действительно бывают случаи, когда в отношениях женщина - госпожа, мужчина - раб. В этом случае, парни являются абсолютно бесхарактерными или же очень любящими. Ими крутят, как хотят, вьют из них верёвки и заставляют делать всё, что девушке только вздумается. Женщины, которые превращают своих мужчин в рабов - это избалованные капризные истерички, которые привыкли, что в жизни всё всегда происходит так, как они этого хотят. Зачастую, такие девушки являются единственными детьми в семье. Под влиянием каких-либо факторов, их родители всю жизнь сдувают с них пылинки, рассказывают, что они самые лучшие, выполняют все прихоти и никогда ни в чём не отказывают. Это и приводит к тому, что девочки превращаются в истеричных капризных женщин, которые знают, что есть только их мнение и неправильное. Зачастую, вокруг них нет настоящих друзей. Они собирают возле себя слуг, которые восхищаются ними и исполняют все приказы беспрекословно. Если же кто-то пытается высказать своё мнение, сразу же начинается истерика и этого человека пафосно исключают из компании или же придумывают ему какое-то моральное наказание. Такие женщины чаще всего вырастают в богатых семьях, но встречаются случаи, когда подобные дамы живут с родителями, которые имеют крайне скромный достаток.
Сложно сказать, почему мужчины влюбляются и так держатся за подобных девушек. Все они прекрасно понимают, что находятся рядом с самовлюблённой истеричкой, но всё равно продолжают потакать их прихотям. Возможно, что дело тут в красоте, ведь такие девушки, зачастую обладают приятной внешностью. К тому же, благодаря тому, что все близкие люди работают на них, они могут позволить себе самый лучший уход за кожей и волосами, походы в спа-салоны, фитнес, отдых за границей, фирменную одежду и косметику. Если такая женщина работает, она всё равно тратит все деньги только на себя. Чаще всего, у подобных дам нет детей, а если ребёнок и есть, он мать практически никогда не волнует. Это для неё словно кот или собачка, которым можно поиграть, а когда надоест, просто согнать с колен. В таких семьях детей растит отец. В принципе, он также занимается и другими бытовыми проблемами. Эти мужчины настоящие домохозяйки. Они готовят еду, моют посуду, гладят, стирают, убирают, помогают детям с уроками и приносят в постель жене завтраки, обеды и ужины. А госпожа занимается собой, листает журналы или же смотрит телевизор. Когда дети подрастают она и от них начинает требовать выполнения своих прихотей. И, если ребёнок бунтует, в доме начинаются страшные ссоры и скандалы. К сожалению, такую женщину практически невозможно изменить и если мужчина выбирает подобную даму, он действительно подписывается на судьбу раба.
Конечно же, вышеописанная ситуация является крайне негативной и ненормальной. Такие взаимоотношения являются ущербными и приносят страдания всем членам семьи, кроме самой госпожи. Благодаря таким женщинам, дети вырастают крайне озлобленными (особенно мальчики). Они принимают модель своей семьи как единственно существующую и, поэтому, полностью отвергают любовь, чтобы не стать такой же тряпкой, как отец. Кроме того, им очень сложно воспринимать женскую любовь и заботу. Они относятся к этому крайне насторожено и долгое время попросту не доверяют. Приходится тратить очень много времени, чтобы помочь такому молодому человеку поверить в то, что в мире существуют нормальные чувства и далеко не все женщины используют своих мужчин. На самом деле, есть те, которые в любимом души не чают и готовы помогать ему во всех жизненных ситуациях.
Но, если не брать жизненную ситуацию, то желание быть госпожой может возникать у женщины только в ролевом смысле. Иногда даме просто хочется доминировать. Руководить своим молодым человеком. И речь не всегда идёт о БДСМ, хотя и об этом, конечно же, тоже. На самом деле, у многих женщин, которым парни в силу каких-то обстоятельств не уделяют достаточно внимания, появляется желание просто держать мужчину рядом. Могут появляться мысли о том, как хорошо было бы приковать его наручниками батареи, чтобы он никуда уже не смог уйти и был вечно рядом. Она бы его, конечно же, не обижала, всегда бы кормила самыми вкусными и любимыми блюдами, стригла, причёсывала, красиво одевала. Могла бы даже, наверное, допускать до любимого компьютера. Правда, предварительно, пришлось бы заблокировать некоторые сайты, через которые он бы мог связаться с внешним миром и попросить о помощи в побеге. Своему любимому рабу, она никогда бы не сделала больно, не ударила и не обидела. Могла бы выполнить любую его прихоть, если бы только он был рядом, сидел возле батареи и никогда не оставлял её одну.
Конечно же, такие мысли попахивают садизмом, но, в принципе, в них нет ничего ненормального, если девушка не начинает задумываться об этом всерьёз и строить планы похищения. В подобных случаях, дело уже действительно пахнет психическими отклонениями и даме нужно гнать такие мысли подальше или же обращаться к врачу психиатру.
Женщина - госпожа, мужчина - раб, это один из излюбленных женских сценариев ролевых сексуальных игр. Даме иногда хочется быть сильнее, властвовать и управлять. Иногда, появляется даже желание сделать мужчине больно, конечно же, в умеренных пределах. Именно эти желания и проявляются, когда дама предлагает парню БДСМ. Тут тоже в ход идут наручники, батареи и многие другие вещи, связанные с садо-мазо. Но это всё, конечно же, понарошку. На самом деле, любящая девушка никогда не сделает своему парню по-настоящему больно. Зато сымитирует наказание она с удовольствием. Возможно, таким способом мы даём выход нашему мужскому началу, в какой-то мере самоутверждаемся и немножко наказываем любимых мужчин за их ошибки и невнимательность к нам.
С меня сорвали попону. Я испуганно вскрикнула.
– На помост, рабыня! – приказал мужчина.
– Да, хозяин, – пролепетала я. Он ткнул меня плеткой.
К помосту спиралью поднимались истертые деревянные ступени. У подножия сбились в кучу сидящие на корточках рабыни. И Сульда тут, и.Тупа – сидят, вцепившись в окутавшие тела попоны. Сашу, да и не только ее, уже продали.
Не может такое со мной случиться! Не могут они меня продать!
В спину ткнулась рукоять плетки. Я начала медленно подниматься по вогнутым широким ступеням, истертым босыми ногами бессчетного множества девушек.
До помоста – двадцать шагов.
Волосы у меня теперь гораздо длиннее – на Горе их ни разу не стригли, только подравнивали, придавая форму. Свешиваются ниже плеч, развеваются за спиной – такую прическу называют здесь «рабское пламя».
И турианского ошейника я больше не ношу: распилив, его сорвал с моей шеи раб, над которым стоял надсмотрщик с кнутом. Один раз ему досталось – когда палец его коснулся моей шеи. Намеренно сделал он это, нет ли – не знаю. И серебряного листочка, знака того, что мне довелось стать добычей Раска, воина и налетчика из Тревы, уже нет в левом ухе. Еще до рассвета меня продали работорговцу, расположившемуся на биваке в предместье Ара. Обнаженную, швырнули к его ногам. Быстро, со знанием дела произвел он подробный осмотр, заставив меня рыдать от стыда. Раек из Тревы выручил за меня пятнадцать медных тарсков. Для землянки – совсем неплохо. Сумму эту внесли в расчетную книгу. Еще одну книгу держал в руках воин Раска. Внесли мою цену и туда, указав, на чей счет отнести, кем была поймана – Раском, воином из Тревы. После занесения в обе книги записей сведений о моей продаже проволочное колечко, на котором висел серебряный листок, срезали с моего уха, листочек передали воину, который вел записи в расчетной книге Раска, а тот бросил его в стоящий неподалеку ящик. Как скотину бессловесную, меня толкнули к цепи, поставили в затылок за Сульдой. Щелчок – болтающийся у меня на шее турианский ошейник пристегнули к звену тяжелой цепи. За мной поставили Тулу. За нее выручили всего двенадцать тарсков меди.
– Побыстрей, рабыня! – поторопил стоящий у подножия лестницы мужчина. Я замешкалась. У меня на шее на цепочке – овальная пластинка, на ней – номер. Номер лота. Номер, под которым меня продают. Саша – она умела читать – сказала, что мой номер сто двадцать восемь. Она была сто двадцать четвертой. Нас распродавали на аукционе в доме Публиуса на Торговой улице Ара. Это средней руки аукцион, на котором обычно продают большими партиями рабынь подешевле. До таких гигантов, как аукционы Клаудиуса или Курулена, ему далеко. Тем не менее в покупателях здесь недостатка нет, репутация у этого торжища прочная – здесь заключается немало сделок.
За спиной – мужские шаги. Удар плетки. Я обернулась.
– Я же голая! – выдохнула я.
Он что, не понимает? Я землянка! Меня уже продавали, но не так. Я землянка! Неужели меня выставят на всеобщее обозрение и продадут с аукциона? Да, меня продавали, но с глазу на глаз. Предстать перед толпой мужчин‑покупателей бесстыдно обнаженной! Немыслимо! Я подняла глаза к помосту. Нет, этого мне не пережить.
Расположенный амфитеатром зал освещен факелами. Меня уже выставляли в демонстрационной клетке: будущие покупатели должны поближе рассмотреть товар, прикинуть, что почем, чтобы потом, на торгах, не прогадать, набавляя цену – буде у них возникнет такое желание. Мы, выставляемые в демонстрационных клетках рабыни, должны были выполнять команды, что выкрикивали нам стоящие у клеток мужчины, поворачиваться так и сяк, только прикасаться к нам им не разрешалось. Нам велено было улыбаться и быть красивыми. Со мной в клетке сидели еще двадцать девушек, у каждой на шее – цепочка с пластинкой. У клетки вывешен список: наши номера, физические данные, основные размеры.
За мной по лестнице поднимался мужчина.
Восемь дней провела я в рабских бараках в ожидании ночи торгов. Прошла тщательное медицинское обследование, связанная по рукам и ногам, вытерпела несколько очень болезненных уколов. Что за уколы? Зачем? Врачи называли препарат сывороткой устойчивости. Держали нас в строгости, взаперти, учили кое‑каким рабским премудростям.
«Хозяин для вас – все на свете. Полностью угождайте ему», – без конца вдалбливали нам.
– Что такое сыворотка устойчивости? – спросила я Сашу.
– Она поможет тебе остаться такой, какая ты есть, – ответила она, целуя меня, – красивой и молодой.
Я ошарашенно уставилась на нее.
– Ну, понимаешь, и хозяева, и вообще свободные люди – если хотят, конечно – тоже могут ввести себе эту сыворотку. – И, улыбнувшись, добавила: – Только обращаются с ними при этом поуважительнее, чем с рабами.
– Если хотят? – переспросила я.
– А что, кто‑нибудь не хочет?
– Есть такие, – ответила Саша, – но мало. А еще – потомки тех, кому ее уже вводили.
– Но почему?
– Не знаю. – Саша пожала плечами. – Люди разные.
Секрет сыворотки устойчивости, видимо, в генетических тонкостях. Воздействуя на генетический код и на формирование гамет, она каким‑то образом нейтрализует или изменяет направление процессов вырождения клеток, преобразуя обмен веществ так, что ткани остаются относительно неизменными. Старение – физический процесс, а значит, с помощью физических методов его можно повернуть вспять. И вот врачи Гора вознамерились бросить вызов универсальному доселе недугу, тому, что на Горе зовут болезнью увядания и иссушения, а на Земле – старением. Многие поколения врачей посвятили свою жизнь экспериментам и научным изысканиям, и наконец, собрав воедино полученные сотнями исследователей данные, несколько ученых совершили прорыв, разработали прообраз сыворотки устойчивости, на основе совершенствования которого стало возможным создание чудодейственного препарата.
Дрожащая, ошеломленная, стояла я посреди клетки.
– Почему же такое ценное средство используют для рабынь?
– А разве оно такое ценное? – удивилась Саша. – Ну да. Наверно.
Для нее это нечто само собой разумеющееся, как для большинства жителей Земли – обычные прививки. Что такое старость, ей неведомо. Что будет, если сыворотку не ввести, она представляла себе весьма смутно.
– А почему же не давать рабыням сыворотку? – спросила она. – Разве хозяевам не хочется, чтобы их рабыни были здоровы и могли лучше служить им?
– Верно, Саша, – согласилась я. На Земле фермеры, чтобы уберечь от болезней домашних животных, тоже делают им прививки. Конечно, на Горе, где такая сыворотка вполне доступна, совершенно естественно вводить ее рабам.
Не в силах совладать с охватившей меня дрожью, стояла я подле Саши. Я получила дар, который на Земле не купить ни за какие деньги, дар, недоступный богачам из богачей моей родной планеты, потому что там этого препарата просто не существует.
Меня одарили невероятным сокровищем. Я взглянула на железные прутья.
– Но я в клетке!
– Конечно, – подхватила Саша. – Ты – рабыня. А сейчас давай отдыхать. Сегодня ночью нас продадут.
На мою руку легла мужская ладонь.
– Я же голая!
– Ты рабыня, – ответил он.
– Не выставляйте меня перед мужчинами! – взмолилась я. – Я не такая, как другие!
– На помост, рабыня! – Он толкнул меня вверх по лестнице. Ноги мои подкосились, я упала на ступеньки.
Он поднял плеть.
– Сейчас шкуру спущу!
– Нет, хозяин!
– Сто двадцать восемь, – донесся с помоста голос аукциониста. Толпе объявляли мой номер.
Я подняла глаза. Подойдя к краю помоста, дружелюбно улыбаясь, аукционист протягивал мне руку.
– Я голая, – выдавила я.
– Прошу! – Он тянул ко мне руку.
Я подала руку, и он вытянул меня наверх. Округлый, футов двадцать в диаметре, помост посыпан опилками.
Держа за руку, он вывел меня на середину.
– Ей не хочется, – объяснил он зрителям.
Я стояла перед толпой мужчин.
– Ну, теперь вам удобно, дорогая леди? – обратился он ко мне.
– Да, – пробормотала я, – спасибо.
Вдруг с неожиданной злостью он швырнул меня на доски к своим ногам. Засвистела плетка. Пять раз стегнул он меня. Закрывая руками голову, я зашлась в крике, а потом замерла, дрожа, у его ног.
– Номер сто двадцать восемь, – объявил он.
Служитель подал ему дощечку со стопкой придерживаемых кольцами листов бумаги. Он зачитал первую страницу: предыдущие уже сорвали и выбросили.
– Сто двадцать восемь. – В голосе сквозило раздражение. – Брюнетка, глаза карие. Рост пятьдесят один хорт, вес двадцать девять стоунов. Основные параметры: двадцать два – шестнадцать – двадцать два. Размер наручников – второй, размер щиколоток – второй. Размер ошейника – десять хортов. Неграмотна и во многих практических отношениях необучена. Танцевать не умеет. Клеймо – «дина», цветок рабынь. Уши проколоты. – Он опустил на меня глаза и легонько пнул. – Встань, рабыня!
Я поспешно встала.
С трех сторон вокруг помоста поднимаются освещенные факелами, заполненные народом ряды амфитеатра. Между ярусами и по бокам – ступенчатые проходы. На ярусах людно, зрители едят, пьют. Тут и там в толпе мелькают женские фигуры. Разодетые, укутанные покрывалами – внимательно рассматривают меня. Одна из женщин потягивает вино сквозь покрывало. На кисее расплывается пятно. Все полностью одеты. А на мне – лишь цепочка с номером.
– Прямее! – рявкнул аукционист.
Я выпрямилась. От ударов плетки ужасно болела спина.
– Взгляните на номер сто двадцать восемь! – призывал он. – Кто назовет цену?
Толпа безмолвствовала.
Схватив меня за волосы, он с силой оттянул мне голову назад.
– Двадцать два хорта! – указывая на мою грудь, прокричал он. – Шестнадцать хортов! – Он похлопал меня по талии. – Двадцать два хорта! – Провел ладонью по телу, положил руку на мое правое бедро. Это мои основные параметры. Если понадобится, хозяин может с помощью плетки заставить меня сохранять эти размеры. – Маленькая, – продолжал аукционист, – но сладенькая, благородные господа, лакомый кусочек, честное слово!
– Два тарска! – послышалось из толпы.
– Я слышал: два тарска, – подхватил аукционист.
Конечно, я не слишком крупная, но и не сказать чтобы уж очень маленькая. В земных мерах рост мой пять футов четыре дюйма, вес – около ста шестидесяти фунтов. Стройная, приблизительно двадцать восемь – двадцать – двадцать восемь. Размера ошейника, конечно, не знаю – не приходилось покупать одежду, в которой меряют обхват шеи. На Горе это десять хортов, стало быть, на Земле соответственно что‑то около двенадцати с половиной дюймов. Шея у меня стройная, изящная. Окружность своих запястий и лодыжек я тоже не знала. Теперь знаю – наручники и кольца для лодыжек номер два. Это – два отдельных размера, лодыжки могут быть шире запястий. Совпадение этих размеров считается признаком изящества. Всего размеров четыре. Первый – маленький, второй и третий – средние, четвертый – большой. Снять без посторонней помощи кольцо для лодыжек четвертого размера я, конечно, не смогла бы. А вот выскользнуть из наручника четвертого размера – вполне, если только он застегнут на четвертую отметку – Большинство наручников и колец для лодыжек устроены так, что их размер можно регулировать, подгоняя для каждой девушки. Аукционист стоял совсем рядом.
Да, там, на Земле, длину окружности своих запястий и лодыжек я не знала: для землянки эти размеры не имеют значения, не то что для рабыни Гора. Но наручники второго размера имеют внутреннюю окружность пять хортов, а кольца для лодыжек – семь. Значит, мои запястья в обхвате дюймов шесть, а лодыжки – примерно восемь с половиной. Нас обмеряли еще до торгов, в бараках, и заносили размеры в список.
– На ней клеймо «дина», – показывая толпе изображение цветка рабынь на моем теле, тараторил аукционист. – Ну, разве вам не хочется заполучить прелестную малышку Дину? Среди ваших рабынь есть Дины? – Держа за волосы, он повертел туда‑сюда мою голову. – А уши, благородные господа! Уши проколоты!
Да, проколоты. Четыре дня назад, в бараках в доме Публи‑уса. Правое ухо тоже – симметрично следу от проволочной петли, на которой висел серебряный листок, – этим знаком пометил свой трофей Раек из Тревы. Теперь я могу носить серьги. Теперь я ничтожнейшая из рабынь – рабыня с проколотыми ушами.
– Пять тарсков! – выкрикнул, прихлебывая из чаши, укутанный плотным одеянием толстяк из среднего яруса справа.
О Господи! Лиц не вижу. Факелы освещают меня, а не покупателей.
– Стань прямо, втяни живот, бедра разверни, – прошипел аукционист. Я повиновалась. Спину все еще саднило. – Взгляните, – указывая на меня свернутой плеткой, надрывался он, – на очертания лодыжек, обратите внимание, как хороши бедра, как упруг живот. Прелестная фигура! Эта дивная шея ждет вашего ошейника! Изящная, чувственная – красавица, да и только! – Он обвел толпу глазами. – Неужели не хочется привести ее в свое жилище? Надеть на нее ошейник и тунику, какую угодно вам поставить на колени? Обладать каждой клеточкой ее тела? Она – ваша рабыня, вы приказываете, она повинуется! Будет служить вам, мгновенно и безоговорочно выполнять малейшую прихоть!
– Шесть тарсков! – повторил аукционист. – Пройдись, малышка Дина! И покрасивее!
Глаза мои наполнились слезами, все тело залила краска стыда.
Но я прошлась, и прошлась красиво. Вот она, плетка, наготове! Разглядывая выставленную на помосте девушку, мужчины довольно загомонили.
– Обратите внимание: какие плавные, грациозные движения, как безупречны линии! Спина прямая, как струна, гордая посадка головы! Всего несколько тарсков – и она ваша!
По левой щеке покатилась слеза.
– Двигайся красиво, малышка, – предупредил аукционист.
– Да, хозяин.
Я прошлась взад и вперед, повернулась, обмирая от стыда под жадными взглядами.
– Встань гордо, Дина!
Я остановилась, вскинула голову.
– Купите ее и заставьте на вас работать! Представьте – вот она нагая, в вашем ошейнике и в цепях, скребет пол. Убирает, стирает, шьет! Делает покупки, готовит! Представьте – вот она принимает ваших гостей! Ждет вас, раскинувшись в мехах!
– Десять тарсков!
– Десять тарсков, – повторил аукционист.
– Одиннадцать! – донеслось слева.
– Одиннадцать.
Я вгляделась в толпу. Мужчины, женщины. Человек четыреста. По рядам, предлагая закуски и напитки, бродят торговцы. Я коснулась пальцами свисающей с шеи цепочки. Какой‑то мужчина купил ломоть приправленного соусом мяса. Принялся жевать, поглядывая на меня. Наши глаза встретились. Я отвела взгляд. Кое‑кто разговаривал, не обращая на меня внимания. Как же я их ненавидела! Я не хотела, чтобы на меня смотрели – но они и не смотрели!
– Какая красавица! – подзадоривал зрителей аукционист. – А размеры? Двадцать два, шестнадцать, двадцать два! – И тыкал в меня плеткой.
– Четырнадцать тарсков меди!
– Четырнадцать! – не унимался аукционист. – Но может ли торговый дом расстаться с такой красоткой всего лишь за каких‑то четырнадцать тарсков? Ведь нет, благородные господа!
– Пятнадцать.
– Пятнадцать!
За пятнадцать тарсков Раек из Тревы продал меня работорговцу. В доме Публиуса ему дали за меня двадцать. Аукционист, разумеется, это знает. Конечно, в записи это внесено.
Он перевел на меня глаза.
– Да, хозяин, – прошептала я.
Недоволен предложениями. Если цена не устроит торговца, ночью меня ждет наказание. Наверняка жестоко высекут.
– На живот, Дина! – приказал он. – Давай заинтересуем покупателей.
– Да, хозяин.
Я легла у его ног, ожидая приказа, испуганно глядя снизу вверх – а вдруг ударит? Пролежала долго. Не ударил. Мой испуг позабавил толпу.
– Слушаться, двигаться быстро и красиво, сто двадцать восьмая, – мягко проворковал он.
– Да, хозяин, – ответила я.
И вдруг – удар хлыста и отрывистое:
– На спину! Одно колено поднять, другую ногу вытянуть, руки за голову, запястья скрестить, как для наручников!
Я повиновалась. Он начал быстро одну за другой отдавать команды. Ловя каждое слово, я принимала позы, в которых демонстрируют рабынь. Лишь мгновение давая зрителям полюбоваться каждой мучительно откровенной позой, он пролаивал следующую команду. Последовательность позиций он выбирал отнюдь не случайно; в следующую я переходила легко, иногда просто перекатываясь по полу или повернувшись, но вместе они составляли ритмичную и плавную изысканную чувственную мелодию, выверенную и точную, для меня – невероятно унизительную. Своего рода танец выставляемой напоказ рабыни. Я, что была некогда Джуди Торнтон, шаг за шагом выполняла движения горианской рабыни и в конце концов оказалась, как и вначале, на животе у его ног – дрожащая, покрытая испариной, спутанные волосы завесили глаза. Аукционист поставил на меня ногу. Я уронила голову на пол.
– Называйте цену!
– Восемнадцать. Девятнадцать? Я слышал девятнадцать?
– Девятнадцать, – донеслось из зала.
На помост упали слезы. Кончики пальцев зарылись в опилки. Опилками облеплено и покрытое потом тело.
У самых глаз – свернутая плетка.
Там, в толпе, женщины. Ну почему они не вскочат, не возмутятся? Ведь здесь попирают достоинство их сестры!
Но нет, глядят невозмутимо. Я – всего лишь рабыня.
– Двадцать! – выкрикнул кто‑то.
– Двадцать. – Аукционист убрал ногу и ткнул меня плеткой. – На колени!
У самого края помоста я встала на колени в позу наслаждения.
– За эту прелестную крошку предложили двадцать медных тарсков, – объявил аукционист. – Кто больше? – Он оглядывал толпу.
Я замерла. Торговый дом заплатил за меня ровно двадцать.
– Двадцать один, – предложил мужчина.
– Двадцать один.
Я вздохнула свободнее. Хоть маленькая, но прибыль.
Ни на минуту не забывала я о пластинке на шее. Цепочка короткая, плотно охватывает горло. Застегнута. Не снять.
За меня дают двадцать один тарск.
Значит, убытка торговому дому Публиуса я не принесу
Подержать девушку несколько дней за решеткой на соломе в рабских бараках и кое‑чему обучить обходится в гроши.
Сколько стоит рабская похлебка и плетка?
– Предлагают двадцать один тарск! – кричал аукционист. – Кто больше?
Внезапно накатил испуг. А вдруг прибыль торговца не устроит? Барыш совсем невелик. Надеюсь, он будет удовлетворен. Я же изо всех сил старалась, каждого слова слушалась. Боялась, что высекут.
Горианские мужчины не ведают снисхождения к вызвавшей недовольство девушке.
– Вставай, тварь цепная, – бросил мне аукционист.
Я встала.
– Что ж, – обратился он к публике, – похоже, нам придется расстаться с этой красоткой всего за двадцать один тарск меди.
– Пожалуйста, не сердись, хозяин, – заскулила я.
– Ничего, Дина, – откликнулся он с неожиданной после недавней резкости теплотой.
Упав перед ним на колени, я обняла его ноги, заглянула в глаза:
– Хозяин доволен?
– Да, – ответил он.
– Значит, Дину не высекут?
– Конечно нет. – Он приветливо смотрел мне в лицо. – Не твоя вина, что торг медленно набирает силу.
– Спасибо, хозяин.
– А теперь вставай, крошка, и побыстрей с помоста. У нас тут еще скотинка на продажу.
– Да, хозяин. – Я поспешно вскочила на ноги, повернулась и бросилась к лестнице – не к той, по которой поднималась, а с противоположной стороны помоста.
– Минутку, Дина, – остановил меня он. – Пойди сюда.
– Да, хозяин. – Я подбежала к нему.
– Руки за голову, – приказал он, – и не двигайся, пока не разрешу.
– Хозяин?
Я закинула руки за голову. Взяв меня за шею, он повернул меня к зрителям.
– Взгляните, благородные дамы и господа!
На меня обрушился удар тяжелой, связанной узлом плети.
– Не надо! Не надо, прошу, хозяин! – кричала я, не смея оторвать от головы руки. Еще секунда – и от боли и беспомощности начну рвать на себе волосы! – Пожалуйста, не надо, хозяин! – Стараясь увернуться от плетки, я корчилась, вертелась под ударами. Он крепко держал меня за шею.
– Извивайся, Дина! Извивайся!
Я исходила криком, умоляя пощадить меня.
– Неужто ты и вправду думала, – шипел он, – что нас устроит один тарск прибыли? Думаешь, мы дураки? Купить девку за двадцать и продать за двадцать один? Думаешь, мы тут торговать не умеем, ты, шлюха?
Я молила о пощаде.
Но вот, закончив эту показательную порку, он отпустил мою шею. Все еще держа руки закинутыми за голову, потупив взор, я упала перед ним на колени.
– Можешь опустить руки!
Я плача закрыла руками лицо. Стояла перед ним дрожащая, рыдающая, плотно сдвинув колени.
– Сорок медных тарсков, – послышалось из рядов, – от «Таверны двух цепей».
– «Восхитительные шелка» поднимают до пятидесяти!
Так меня обмануть! Аукционист подстроил ловушку, застал врасплох! Заставил без наигрыша показать себя во всей красе – и, сама того не желая, я предстала перед толпой во всей своей естественной беспомощности – настоящей рабыней.
– «Златые оковы» дают семьдесят!
Неплохо обстряпал! Сначала выжал из толпы все, что можно, а потом, ошеломляя публику и повергая в смятение рабыню, выставил напоказ самое сокровенное – ранимость, уязвимость, податливость, столь же неотъемлемые ее свойства, как объем груди или окружность талии, и тоже выставленные на продажу. Моя чувствительность тоже входит в цену – как и ум, сноровка и выучка. Горианин покупает всю девушку, целиком, со всеми потрохами, и все в ней должно его устраивать.
– Восемьдесят тарсков меди – «Благоуханные путы»! Не может быть!
– Горячая, как пата, – хохотнул какой‑то мужчина.
– Точно, – подхватил другой, – вот бы на нее мой ошейник!
А я, рыдая, стояла на коленях на рыночном помосте. Ну как было совладать с собой, когда тела коснулась плетка? Нет, не в моих это силах.
– «Серебряная клетка» дает восемьдесят пять!
Я содрогалась от рыданий. Нагая, у всех на виду. Кто больше заплатит – тот и купит. Я знала: здесь продают не просто красавицу – красавица ушла бы и за двадцать один тарск, – нет, на продажу выставлено нечто большее. Красавица рабыня.
– «Серебряная клетка» дает восемьдесят пять медных тарсков! – прокричал аукционист. – Кто больше?
– «Ошейник с бубенцом», – послышалось из рядов. – Один серебряный тарск!
В зале воцарилась тишина.
– Один серебряный тарск! – провозгласил аукционист. Кажется, доволен.
Я стояла, поникнув головой. Колени плотно сдвинуты. Чуть подрагивают плечи. В торг вступили кабатчики. О том, что такое быть рабыней, разносящей пату, кое‑какое представление у меня уже имелось. Облаченные в шелка, увешанные колокольчиками кабацкие рабыни на Горе хорошо известны. Их предназначение – ублажать клиентов хозяина. Стоимость их услуг входит в цену чаши паги.
– «Ошейник с бубенцом» дает один тарск серебра! – выкрикнул аукционист. – Кто больше?
Взглянув в зал, я содрогнулась. Глаза! Женские глаза из‑под покрывал. Застывшие позы, напряженные лица. Нескрываемая враждебность. Как тягостно стоять обнаженной рабыней под взглядами женщин! Чувствуешь себя голой вдвойне. Уж лучше бы публика состояла из одних мужчин. Женщины… Сравнивают ли, пусть непроизвольно, они себя со мной? А может, гадают, сумеют ли дать мужчине большее наслаждение? Почему именно теперь взоры их запылали такой злобой, таким возмущением? До сих пор поглядывали снисходительно, просто как на еще одну рабыню. Ну, продадут ее в череде ей подобных за горсть медяков. Нет, теперь взглянули по‑новому. Теперь в глазах светилась ненависть. Ненависть свободных женщин к рабыне, чувственной и желанной. Ревнуют? Завидуют мужскому вниманию? В глубине души хотят сами оказаться на помосте? Не знаю. Свободные женщины часто жестоки к красивым рабыням, снисхождения от них‑не жди. Может, сознают, что для мужчин мы привлекательнее, может, чувствуют исходящую от рабынь угрозу, видят в нас соперниц – и удачливых. Не знаю. Может, боятся – то ли нас, то ли рабынь в самих себе. Не знаю. Но скорее всего взбесило их то, как реагировала я на удары плетки аукциониста. Снедаемые желанием себя отдать, свободные женщины гордятся тем, что могут позволить себе не отдаваться, сохранить свое достоинство, остаться личностью. Нам же, рабыням, такая роскошь недоступна. Хотят они того или нет, рабыни должны отдаваться, отдаваться полностью. Может, свободным женщинам не хочется быть свободными, может, их естество влечет их, как рабынь, под власть сильного? Может, прельщает рабская доля? Не знаю. Ясно одно: свободная женщина испытывает глубокую, неодолимую враждебность к своей закованной в цепи сестре, особенно если та красива. А рабыни боятся свободных женщин. Мечтают, чтобы ошейник надел на них мужчина, не женщина. Что ж, торги в зените. Теперь зрительницам ясно: быть мне кабацкой рабыней – жгучей, как острая приправа, лакомой и влекущей; чарующим, как музыка, аккомпанементом к огненно‑желтой паге. Это‑то и подливало масла в огонь, заставляло пристальнее вглядеться в своего спутника. А не зачастит ли он теперь в новую таверну? Страшно, Враждебность женщин пугала. Я – рабыня.
– Встань, крошка Дина, – приказал аукционист. Я встала.
Подавляя рыдания, откинула назад волосы. Обвела глазами толпу, сидящих на скамьях мужчин и женщин.
– Таверна «Ошейник с бубенцом» дает серебряный тарск, – повторил аукционист. – Есть еще предложения?
Странно, но в этот миг на ум мне пришла Элайза Невинс, моя бывшая соперница. Позабавилась бы, глядя на меня, голую, на рыночном помосте.
– Продана за серебряный тарск таверне «Ошейник с бубенцом»!
Он толкнул меня к лестнице, и я, спотыкаясь, побрела вниз по ступенькам с противоположной стороны помоста.
– Сто двадцать девять! – послышалось за моей спиной.
У подножия лестницы меня подтащили к цепи с наручниками, пристроили за стоящей на коленях девушкой. Та и головы не подняла, на меня и не взглянула. «На колени!» – приказал мужчина. Я опустилась на колени. Он застегнул на моем запястье висящий на цепи наручник. Вскоре за мной пристегнули еще одну проданную с торгов рабыню, и еще, и еще. Я стояла на коленях. С руки свисала цепь. Продана.
Загрузка...